Осень. Колышет ветер кроны деревьев. Еще не желты их макушки, но уже чувствуется, как туман по ночам спускается в низину и поглощает собой ту жизнь, которую дарило лето. На землю спускается холод, и туманы шепчут свои заклятья: шу-шу-шу...
И спелые, алые яблоки вызывают воспоминания про сказку о Белоснежке. И белоснежная, летящая церковь в семи кокшниках, моя любимая, радует после реставрации: почему-то думала, что дух уйдет и будет хуже, но нет. Побелили, а дух остался.
И очень веселые, дивные, радостные, другие люди, пляшущие шотландские танцы на большой поляне под звуки флейты и волынки.
И этот немного похожий на ребенка большой мужчина с копной черных кудрей. Рядом почему-то, и я не знаю, что с ним дальше делать, и знать не хочу. В этот вечер было хорошо. А потом я пойду дальше. Пойду в ночь, а завтра в утро к рабочему столу, к буквам и цифрам и серьезным аналитическим отчетам. А сказка останется.
И спелые, алые яблоки вызывают воспоминания про сказку о Белоснежке. И белоснежная, летящая церковь в семи кокшниках, моя любимая, радует после реставрации: почему-то думала, что дух уйдет и будет хуже, но нет. Побелили, а дух остался.
И очень веселые, дивные, радостные, другие люди, пляшущие шотландские танцы на большой поляне под звуки флейты и волынки.
И этот немного похожий на ребенка большой мужчина с копной черных кудрей. Рядом почему-то, и я не знаю, что с ним дальше делать, и знать не хочу. В этот вечер было хорошо. А потом я пойду дальше. Пойду в ночь, а завтра в утро к рабочему столу, к буквам и цифрам и серьезным аналитическим отчетам. А сказка останется.